Парк усадьба михалково
Георгий Марченко. Зародилась взаимная симпатия. Библиотека у вице-канцлера Воронцова хорошая, но основную массу книг поставляет юному дарованию Иван Иванович Шувалов, фаворит императрицы и основатель Московского университета.
При Панине в усадьбе появились оранжереи — характерная черта для богатой усадьбы того времени, плоды из них использовались не только для украшения стола, но и на продажу, принося значительную прибыль.
Именно при Петре Панине в — годах был сформирован архитектурный ансамбль по проекту Василия Баженова, с которым Панин близко дружил. Именно Баженову большинство исследователей приписывают авторство проекта усадьбы Михалково. Исполнял эти проекты ещё один друг хозяина — Пётр Яковлевич Плюсков, семейный архитектор Паниных, ученик Дмитрия Васильевича Ухтомского.
Планировочное решение усадьбы было организовано следующим образом: продольная ось подъездной аллеи подходила к полукруглому парадному двору, в ограду которого были встроены дом с боковыми флигелями и башни въездных ворот. За домом был разбит партер, а на берегу расширенного Головинского ручья — обширный пейзажный парк с прудами, который был разбит одновременно с расширением усадьбы. В новом парке гости и хозяева не только прогуливались пешком, но и ездили в повозках, что характеризует его как значительный по размеру.
После смерти Петра Панина весной года усадьба перешла его сыну — Никите Петровичу, который в году перепродал её Ивану Малафеевичу Алонкину, из Смоленской губернии, где прославился жестоким обращением с крепостными.
Новый владелец приказал свезти в Михалково для работы крепостных из других своих поместий. В году Алонкин продал часть земли купцу В.
Турченинову, который перевёл на неё свою ситцевую фабрику из села Мишнево. С момента выкупа Алонкиным, усадьба начала приходить в упадок и «потеряла прежнюю прелесть», были упразднены плодовый сад и оранжереи. Постройки начали использоваться для производства или разрушаться, нетронутым оставались только деревянный господский дом и регулярный парк.
В году Михалково у Алонкина за 40 тыс. Бывшие крепостные Шереметевых, Грачёвы владели крупнейшим в России производством ситца — знаменитыми в то время Ивановскими мануфактурами. В течение XIX века Грачёвы развивали бывшую фабрику Турченинова в Михалково и расширяли производство, ткани успешно продавались в Москве. Поэтому, когда сын успешно оканчивает курс в Эдинбурге, она везет его по всем лучшим европейским фортециям. Благодаря репутации княгини, государи Европы показывают ему самые мощные и самые тайные укрепления.
Ведь Дашкова настолько уважаема, что сам Фридрих Великий с ней, единственной из всех женщин мира, разговаривает во время военных маневров! Екатерина Романовна хочет, чтобы сын избежал отечественной лени и светского вертопрашества, чтобы он вернулся в Россию и служил не по протекции, а по заслугам.
Больше всего она страшится опасности, исходящей от самой императрицы. Настигший Дашкову в Европе отставной фаворит Григорий Орлов винится перед ней в прошлых интригах и недвусмысленно предлагает выдвинуть юного красавца-князя на свое бывшее место.
Тем хуже, что она уже чувствует: сын склонен к праздности и кутежу.
Скажем сразу, что опасения оправдаются, и Павел Дашков не сумеет стать тем, кого из него хочет сделать мать. Во втором путешествии княгиня не забывает и о роли неофициального посла. Везде она представляет екатерининское правление как разумное и просвещенное.
Кроме того, она постоянно пишет императрице об увиденном, например, об устройстве лечебниц, покровительстве искусствам, организации образования.
Поэтому, наверное, когда в году Дашкова возвращается в Петербург, она почти сразу получает от Екатерины неожиданное и удивительное предложение: стать директором Академии Наук.
Первой в мире женщиной на таком посту! Поколебавшись и несколько раз отказавшись, княгиня придумывает, как сделать так, чтобы профессора не посчитали ее пустой креатурой императрицы. Она умоляет великого математика Эйлера, слепого и давно сидящего дома, представить ее членам Академии.
Все прошло прекрасно, и Дашкова начинает разбирать кошмарные завалы, оставленные ей предшественником — праздным казнокрадом Домашневым. В Академии Наук не хватает даже шрифтов, чтобы печатать научные труды! Княгиня теперь снова входит к государыне без доклада, рассказывая о положении дел и подавая проекты. Как-то она обмолвилась, что неплохо было бы учредить институцию, занимающуюся упорядочением русского языка, по примеру Французской или Прусской Академий.
И тут же получает задание: составить план, организовать и возглавить! Так Дашкова получает еще одну Академию.
Это время для Екатерины Романовны — самое славное и великое. До смерти императрицы она — петербургская Афина. Екатерина Дашкова перед своим первым отъездом за границу для покрытия долгов продала Михалково своему дяде и опекуну — государственному канцлеру графу Никите Ивановичу Панину. Тот же преподнес имение в дар своему любимому брату — генерал-аншефу Петру Панину. Говорят, что от души сделанный подарок приносит удачу.
Именно так и случилось с подмосковной усадьбой Михалково: не минуло и двух лет после того, как Никита Иванович Панин подарил ее Петру, находившемуся в глубочайшей опале, как жизнь последнего круто переменилась к лучшему. Родные братья часто похожи, у одного какая-нибудь черта проявляется посильнее, у другого послабее, но сами черты одни и те же.
Бывает наоборот, и это как раз случай братьев Паниных.
Старший на 3 года Никита был чрезвычайно умен. Прирожденный дипломат, государственный деятель и придворный, он рано распрощался с военной службой и был назначен императрицей Елизаветой Петровной воспитателем цесаревича Павла. В сложнейшей обстановке при дворе капризной и взбалмошной самодержицы он чувствовал себя как рыба в воде.
Комфортно ему было и при сумасбродном и непредсказуемом Петре II, который произвел его в действительные тайные советники. А особенно привольно старшему Панину было при умной и последовательной «ранней» Екатерине II. Никита Иванович слыл интеллектуалом и западником, готовил конституционный прожект, слегка фрондировал, не лез в любимцы, но без особого труда считался незаменимым.
Портрет графа Н. Художник А. Петр Иванович же умом не блистал. Не то чтобы он был глуп сам по себе, но порывистый и решительный характер периодически ставил его обладателя в дурацкое положение. Никто не мог отрицать его личной храбрости и определенных военных дарований, но вот язык его, несомненно, был для него первейшим из врагов. За 17 лет он саблей проложил себе дорогу из рядовых в генералы, брал Перекоп, сражался со шведами. Во всех главных сражениях Семилетней войны он проявил себя блестяще, а при Кунерсдорфе покрыл себя, казалось, неувядаемой славой.
Карьеру ему сломала турецкая крепость Бендеры. Начиналось все очень хорошо: в русско-турецкую войну годов он, уже генерал-аншеф, получил под свое начало 2-ю армию. Сочтя Бендеры ключевым пунктом позиции, Панин осадил крепость, а затем — штурмовал.
И осада, и штурм были сопряжены с большими потерями, а в довершение ко всему Бендеры очень сильно пострадали от пожара. Как в году написала Екатерина II, «чем столько потерять и так мало получить, лучше бы вовсе не брать Бендер». В принципе, Панин действовал в согласии с тогдашним уровнем русского военного искусства: все много теряли, не он один.
Но ему не повезло с «соседом». Фантастические, невероятные победы Румянцева при Ларге и Кагуле, одержанные «умением, а не числом», создавали для бендерской эпопеи чрезвычайно невыгодный фон. Екатерина все же отметила Панина, причем достаточно высоко, 1-й степенью только что учрежденного ордена Святого Георгия, но в фельдмаршалы, в отличие от Румянцева, не произвела. Этого болезненно самолюбивый полководец перенести не мог — запросился в отставку.
Портрет графа Петра Ивановича Панина. Художник Г. В Москве он дал волю эмоциям, развлекал слушателей своими соображениями о причинах румянцевского «случая» и вообще высказывался по женскому вопросу столь энергично, что императрица аттестовала его «первым вралем и себе персональным оскорбителем».
Расправляться с трепачом она не собиралась, да и Никита Иванович очень просил за братца, но про карьеру можно было забыть. Тут-то заботливый старший брат и подарил Петру Ивановичу в утешение Михалково — для душеполезного отдыха от трудов. К восстанию Пугачева в Петербурге поначалу отнеслись без особенной опаски: мало ли на казачьих окраинах смутьянов?
Однако сначала с «амператором Петром Федоровичем» не справился генерал Кар, а затем после ряда успехов неожиданно скончался летний генерал-аншеф Бибиков. Новый командующий, Щербатов, не ладил с подчиненным ему генералом Голицыным. Тем временем Пугачев воспрянул духом, переправился через Каму и «вынырнул» под Казанью. Его отрядам удалось занять большую часть города, гарнизон засел в Кремле и приготовился к осаде.
Подход к городу большого отряда подполковника Михельсона вынудил «амператора» отказаться от Казани, но тот объявил своим, что пойдет на Москву. Более того, он готовился своим манифестом «дать волю». Никита Иванович знал, когда и как «подъехать» к Екатерине. В обстановке повышенной тревожности ему удалось убедить императрицу, что брат сможет справиться с тенью ее покойного мужа. Правда, в поход против Пугачева рвался восходящая звезда русской армии — генерал-поручик Суворов, но Панин и чинами постарше, и пока — не в пример знаменитее.
Он и получает именной указ.
Так гласил указ Екатерины II Военной коллегии от 29 июля года. В пугачевском войске известие восприняли парадоксально: «амператор» часто прилюдно печалился о незавидной судьбе сына своего Павла Петровича, и распустил слух, что брат его «дядьки» едет к нему «с хлебом-солью». Однако настойчивый Михельсон через несколько дней выбивает Пугачева из города, и тот уходит вниз по Волге к Царицыну. Взять его сходу не удалось, и восставшие уходят еще ниже.
Подоспевший Суворов лично возглавит конвоирование «царя Петра» в Москву. Спустя почти 60 лет Пушкин, увлеченно работавший над «Историей Пугачева», зафиксирует передачу следующего разговора между Паниным и только что доставленным к нему в Симбирск пленником: «Пугачева привезли прямо на двор к графу Панину, который встретил его на крыльце, окруженный своим штабом.
С вождем повстанцев разберутся без Панина, а ему предстояло еще год «замирять» мятежные области. Действуя жестоко, он одновременно обращал внимание на вызвавшие восстание чиновные и помещичьи злоупотребления и докладывал о них в Петербург, исправляя, что можно, на месте. В августе года благосклонным рескриптом императрица отправила его отдыхать, снабдив высшим российским орденом и 60 тысячами рублей. От предложенных ему синекур вроде звания почетного благотворителя столичного Воспитательного дома Панин отказался и удалился в любезное его сердцу Михалково ворчать на людскую неблагодарность.
Там ему в этом не мешали. Впрочем, в усадьбе Михалково Петр Панин занимался не только ворчанием, но активным ее обустройством. Среди всех предыдущих владельцев имения он становится главным его благоустроителем.
При нем развернулось здесь масштабное строительство единого усадебного ансамбля. Ради этой затеи он пригласил своего друга — архитектора Баженова. Именно его авторству приписывается возведенный в Михалкове в е годы XVII века псевдоготический комплекс построек.
По общему мнению, в основе идеи лежало воспроизведение «сказочных Бендер». Похоже, что и в архитектуре своей усадьбы строптивый генерал, так и не ставший фельдмаршалом, продолжал оспаривать значение своей победы.
Вот уж поистине Бендерский комплекс! План усадьбы Михалково. Планировочное решение усадьбы было следующим: длинная ось подъездной аллеи проходила сквозь полукруглую ограду с тремя парами въездных ворот и двумя встроенными корпусами к полуциркульному главному двору курдонеру и барскому дому с двумя флигелями по бокам до наших дней главный усадебный дом не сохранился, уцелели лишь флигели.
За домом был разбит небольшой партер и пейзажный парк с каскадными прудами. По краям сада размещены две беседки-ротонды. Одна из них находилась на берегу Большого Головинского пруда и служила своеобразной пристанью. Краснокирпичные башни и корпуса, встроенные в ограду усадьбы и украшенные белокаменными деталями — лопатками, стрелами, оконцами-бойницами, стрельчатыми нишами и зубцами, — стилистически сходны с другими псевдоготическими московскими постройками того времени: Царицынским и Петровским путевым дворцом, усадебными комплексами в Вишенках, Марьинке и Красной Горке.
Приемы псевдоготического стиля, примененного в Михалкове Баженовым, позволили ввести в архитектуру ансамбля восточные черты и придать постройкам экзотический вид. И это было не просто модное эстетическое веяние, восхищающееся востоком, а попытка отразить в архитектурно-декоративных формах триумф военных побед в Турецкой кампании. Башни главного входа в усадьбу Михалково. Здесь нередко появляются тогдашние знаменитости, Михалково упоминается в различных мемуарах и путевых заметках. Однако периоду блеска скоро приходит конец.
Уже сын Петра Панина усадьбу продает, следующий владелец — И. Алонкин — перепродает часть земель некоему купцу В. А тот переводит на них свою ситцевую фабрику из села Мишнево.
И у имения начинается совсем иная жизнь. Усадьба Михалково может значиться как место рождения ситца и первого предприятия с полным циклом по производству сукна в России. И все благодаря рачительным владельцам — которые не забывали о собственных рабочих, благотворительности и, конечно, усадьбе. Ситцевая фабрика в сельце Михалково — наглядный пример распада старого дворянского уклада и вытеснение его промышленным производством.
Ситец согласно словарному определению, «легкая хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения, гладкоокрашенная или набивная» отмечен в индийских письменных источниках с XII века, хотя существовал, конечно же, задолго до этого.
До Европы добрался к XVII столетию и быстро получил распространение, хотя вначале встретил активное сопротивление производителей шерстяных и шелковых тканей. В России первые ситцевые фабрики причем учрежденные англичанами, сумевшими на первых порах добиться монополии появились в период правления Елизаветы Петровны. Но вскоре произошел их взрывной рост, а продукция использовалась не только для простых текстильных изделий, но и для дорогих дамских туалетов.
С момента выкупа усадьбы у Паниных смоленским помещиком И. Алонкиным, имение начало приходить в упадок и в итоге утратило былую прелесть. Часть земель была продана, упразднены плодовый сад и оранжереи. Постройки использовались под производство или разрушались, оказавшись невостребованными. Нетронутым остались лишь деревянный господский дом и регулярный парк близ него. В году усадьбу у Алонкина полностью выкупает за 40 тысяч рублей купец Дмитрий Ефимович Грачев — представитель ивановской ситцевой династии, владевшей знаменитыми Ивановскими мануфактурами.
В приобретенном Михалкове Грачев берется за развитие бывшей фабрики купца Турченинова, расширяет ее. Именно с этого момента ситцевое производство здесь начинает развиваться всерьез.
Мануфактура растет, ткани успешно продаются в Москве и других российских городах. А помещичья усадьба Михалково при этом окончательно теряет прежнее предназначение, превращаясь в рабочий поселок. Старый деревянный дом ветшает и разваливается. Торгово-промышленное предназначение стало для города Иванова естественным в силу природных и географических причин: почвы бедны для земледелия, а вот большие дороги и водные пути совсем рядом.
Ткачество развивалось здесь еще до появления хлопка — на основе льна. Предприимчивые крестьяне, получив доход на торговле, начинали вкладывать средства и в производство.
Указ Екатерины о свободе заводить промышленные предприятия способствует дальнейшему росту. Следующий известный представитель фамилии Грачевых — Ефим Иванович — уже выкупает себя с семьей из крепостной зависимости, за астрономическую по тем временам сумму, превышающую четверть миллиона рублей, и записывается в первую гильдию купечества. Его сын Дмитрий и стал в дальнейшем владельцем Михалкова. Несмотря на динамичное развитие михалковского филиала, основа «ситцевой империи» Грачевых по-прежнему оставалась в Иванове.
Вероятно, поэтому потомки Дмитрия Грачева уже не уделяли михалковскому производству столь же пристального внимания и постепенно переложили руководство на аккуратного и старательного немца-управляющего, Вильгельма Йокиша.
Тот же, суконщик по основной профессии, подталкивал владельцев к переводу производства на обработку более доходного сукна. А впоследствии полностью выкупил мануфактуру у прежних владельцев. Начало суконного производства в Михалкове имеет вполне точную дату: год. И это еще не масштабное производство, а всего лишь красильная мастерская, которую основал выходец из Пруссии Вильгельм Йокиш, до того — управляющий на расположенной здесь же ситцевой фабрике купцов Грачевых.
Василий Иванович Вильгельм Август Йокиш. Возрастные категории: Дошкольники, класс, класс, класс, класс, класс. Стоимость билета: Бесплатно.
Режим работы: пн: вт: ср: чт: пт: сб: вс: Для того, чтобы оставить отзыв авторизуйтесь на сайте. Фотоальбом ТОП Статистика подробнее Новости от музеев. Нет активных конкурсов подробнее Window X. Парк Михалково Категория: Музеи, которые не принимают участников в этом сезоне Адрес: г.
